"...в нем (здании на Чёрной горе) они (славяне) имели большого идола в образе человека или Сатурна, представленного в виде старика с кривой палкой в руке, которой он двигает кости мертвецов из могил. Под правой ногой находятся изображения разнородных муравьев, а под левой - пречерных воронов, черных крыльев и других, а также изображения странных хабашцев и занджцев (т.е. абиссинцев)" (Aбу-л-Хасан Али ал-Масуди. Промывальни золота и копи драгоценных камней, 62).
Я ворочаю ключами
Среди плачущих костей;
Матерям я возвращаю
Их потерянных детей.
Слышишь их? Кричат уныло
И слезами полнят взгляд.
Ты до срока их сгубила?
Получи теперь назад
Смерть испортила им лица,
Но да разве в том беда?
Не дала ты им родиться,
И они с тобой всегда.
Хоть колдуй, хоть в церкви кайся –
Не избыть тебе беды.
Стрига злобно зубы скалит
У полуночной звезды,
Синей мавкой твоя дочка
Плачет в ряске у реки,
И в трясину манят ночью
Голубые огоньки.
Крики. Визги. Плачи. Стоны.
Их просфора не заткнет.
И игоша расчлененный
Снова тычется в живот.
Хоть грызи у церкви паперть,
Хоть молись на истукан:
У христьян есть Богоматерь,
Рожаницы – у славян.
Так что вам, текучим сучкам,
Я прощенья не сулю:
Холодеющие ручки
Подадут тебе петлю.
Кто закон богов порушил,
От меня уж не уйдет;
И твою вгоню я душу
В загнивающую плоть.
(22.07.2009)
________________________________________________
Блуждающие огни - Души людей, умерших не своей смертью и детей, не приобщенных (аналог христианского крещения) к миру живых.
Игоша - Младенец, рожденный мертвым или умерший до приобщения (эквивалент христианского крещения) к миру живых людей. Родне показывался в виде ребенка без рук и ног.
Мавка - Название русалки, получившейся из утопленницы или удавленницы. Однако, существует еще одна версия, согласно которой М. являются русалками, получившимися из потерчат или иных младенцев, не приобщенных (аналог христианского крещения) к миру людей до своей смерти.
Стригон - Душа умершего ребенка, живущая на звезде.
Становятся С. тремя способами: умирают до приобщения к миру живых, умирают, будучи рожденными от грешной матери или же губятся самой матерью. При падении звезды вселяется в человека и толкает последнего ко злу.
Сага.
В лесу густом
Расчетливый бонд
Хворост искал для костра.
Вдруг перед ним
С треском литым
Сосну повалили ветра.
Ствол ее жил,
Просился он в киль,
Лодья бы была им горда.
Но бондер стоял
И вслух рассуждал:
“С чего вдруг такая беда?
Срубить хорошо б
Мне шнекку иль когг,
Но вижу в работе врага:
Не выпить на Йоль
Мне пива котел –
Все доски придется строгать!
И что скажет род?
Рехнулся тот бонд,
Что сушу на море сменял!
Надолго прильнет
Насмешек помет,
Которым покроют меня.
А если гнилой
Лежит предо мной
Остаток трухлявой сосны?
Труды пропадут,
Недели уйдут,
Которые мне так нужны!”
И долго кричал
Огонь, пока жрал
Сосны корабельной кусок.
А бондер под эль
Ему песни пел,
Но вскоре уже он примолк:
Чуть дальше в лесах
Упала сосна,
Но там был другой человек:
Он вытесал киль,
И с ратью поплыл
За счастьем в далекий набег.
И вот – бьет волна,
А шнекка полна,
И славит поход заводил.
А вслед им глядел
Замученный трэль,
Что счастье расчетом сгубил.
Итог саги сей:
Не троньте детей,
Они вам удачу сулят;
И проклят будь тот,
Кто травит свой плод,
Другие ему отомстят.
Бонд (Бондер) - среднее сословие в Скандинавии, свободные земледельцы.
Шнекка, Когг - различные суда.
Иолль - кельто-скандинавский праздник зимнего солнцеворота.
Трель - раб.
Видеоклип "Язычество против абортов"
Рябинка Волчица
Чужеславка
Леля подозвала ее к себе. Вид у нее был лукаво-загадочный… но в то же время где-то в тени пушистых ресниц пряталось что-то тревожащее, виноватое.
- Чужеславушка… Ты знаешь…
Ничего не значашие слова были сказали таким особенным тоном, что каждая, даже самая наивная и неопытная душа сразу догадается: ПОРА!
- Пора????!!!!
- Да, Славушка. Посмотри – Леля поманила ее к себе. Чужеславка наклонилась над блестяшей гладью зеркальца, лежавшего на коленях Богини. – Это твои родители.
- Мама красивая. А папка молоденький совсем… А у него глаза как Ладога в бурную погоду. А у меня такие же будут?… А почему ты не улыбаешься, Леля, почему ты такая… серьезная?
- Видишь ли, Чужеславушка… Так сложилось… То тело, которое вот-вот создадут для тебя мама и папа... оно…
- Я буду больна?
- Не совсем. Просто ты родишься… другой. Ты многого не сможешь, простые вещи: речь, чтение, письмо – будут даваться тебе с трудом. Ты будешь отличаться от других людей внешне, и найдутся те, кто посмеется над тобой, покажет пальцем, будут и те, кто скажет – лучше б такие не рождались!
Я… можно попросить бабушку Мокошь… она сделает… если очень хорошо попросить… та клеточка погибнет, не развившись… ты родишься у других людей, проживешь обычную жизнь… Я сделаю как ты хочешь, Чужеславка. Как захочешь ты.
- Но мама, папа… я не хочу других! – Сердце Чужеславки сжалось. Все представлялось уже совсем не таким радостным… Здесь ей так хорошо, а там – ЧУЖОЙ (еще недавно столь манящий неизвестностью) мир, мир, который вовсе не будет рад ей, мир, который никогда не увидит ее такой, какой видит ее сейчас Леля – юной, прекрасной, изящной, веселой и остроумной… Мир, который будет лепить на нее ярлыки “дурочки” и “уродины”.
Или нет? Ведь мама – останется ЕЕ мамой, разве нет? Останутся папа и бабушка, и тетя, и двоюродный братик, которого она хорошо помнит, а он-то, поди, забыл ее, больше года прошло, как они наперегонки носились по дубравам Ирия. Разве они не увидят, не узнают Чужеславку, не поймут? Ну как же можно их оставить? Что с ними будет… без нее?
Последнюю фразу Чужеслава произнесла вслух. Леля подошла к ней и обняла. Они сели рядышком, и Богиня вновь заговорила.
- Твои родители, твои бабушка и дедушка, тетя и дядя – они все… как бы лучше объяснить… они не то, чтобы плохие, но они запутались в жизни. Особенно мама. Она не хочет взрослеть, хотя ребенком давным-давно перестала быть, сохранив лишь изнанку детства – слабость. Ей нравится “плыть по течению”, а это течение приведет ее в плохие, гиблые места, откуда нет возврата.
- Надо ей помочь! Всем помочь! Я помогу! Вот только появлюсь на свет!
- Да, ты могла бы помочь… - задумчиво сказала Леля. Но если твои родители и родственники не изменятся… - она помолчала, грустно глядя на Чужеславку, гладя темную прядку ее прекрасных волос, - … тебе придется ОЧЕНЬ тяжело.
Они могут поступить по-разному. Они могут просто бросить тебя, оставить одну, в чужом доме с чужими людьми и такими же брошенными несчастными детьми, никому не нужной, без ласки и тепла… Они могут, Чужеслава, поверь мне! Бросят и предпочтут забыть!
- НЕТ! Они мои папа и мама! Они не бросят!
- Они могут остаться с тобой, но всю жизнь страдать… - продолжала Леля. - …и обвинят тебя в своих несчастьях, хотя на самом деле в их силах быть счастливыми вместе с тобой.
- НЕТ! Они любят меня. Как я могу принести им несчастье? Они поймут. Я помогу, я научу.
- НАУЧИШЬ – прозвучал голос.
- Мама? – испуганно обернулась Леля, на мгновение став обычной юной девушкой. – А мы тут… это…
- Вижу… - усмехнулась Лада. – Только ты дочур, хоть и умница, а не все тебе дано понять, доколе сама матерью не станешь…
- Мама! – Растерянность Лели прошла! – Я не хочу, чтобы Чужеславка страдала из-за того, что ее родители предпочли стать мразью, отправиться к… этому. – Точеные губы брезгливо изогнулись. Она не заслужила. Пусть она родится у достойных ее людей!
- Ты Чужеславку-то сперва спроси! – голос Лады снова стал властным и даже чуточку рассерженным.
- Я уже все решила! – осмелилась вставить слово Чужеславка. – Не надо мне других мамы и папы.
- Эх, дети вы дети… - вздохнула Лада. – Сядьте-ка рядышком да послушайте… да-да доченька, нечего хмуриться, тебе это тоже нужно.
Верно дочка все говорила – нелегко тебе будет. И немногое в той жизни от тебя будет зависеть, больше – от тех, кто будет рядом. Справятся – будут счастливы и они, и ты. Нет – и ты пропадешь, и им счастья не будет. Но все же не с пустыми руками отправлю я тебя в этот путь...
Лада оторвала жемчужинку от своего расшитого убора и подала ее Чужеславке. Та робко, смущаясь, протянула руку. Светящаяся мягким золотистым светом бусинка легла на ладонь… и растаяла. Стало тепло и легко, как никогда прежде. Слезы выступили на глазах Чужеславы – слезы невыразимой любви к миру, богам, людям… все ее мелкие горести забылись в один миг. Чужеславка подняла сияющий взор на стоящих рядом Богинь. Мать и Дочь улыбались.
- Этот дар останется с тобой. И те, кто позволит себе его увидеть, уже не обратят внимания ни на внешность, ни на умственное отставание.
Ты подаришь тем, кто посмеет принять его от тебя, умение радоваться вместе с тобой тому, что для всех остальных людей обыденно. Ты научишь их этому, а они сделают все, чтобы ты могла жить в их мире полноценной жизнью. Вы будете учить друг друга. И счастье, которое подарит им твой первый шаг, твое первое слово, первый рассказанный вслух стишок, первое прочитанное предложение, не сравнится с чувствами других мам и пап, у которых дети – самые обычные. Оно будет стократ сильнее.
Ты сделаешь своих родителей и близких сильней. Научишь их сражаться – с косностью и равнодушием “благополучного” мира, но прежде – с самими собой, своими страхами, нерешительностью, слабостью, ленью и эгоизмом. Не только за тебя – сил, которые ты им дашь, если они сумеют преодолеть страх и чужое влияние, хватит на то, чтобы помочь и другим. И потому… дитя, я не смею ничего требовать от тебя, и если ты откажешься, никто не упрекнет тебя, но все же я прошу… прошу тебя ПОМОЧЬ мне…
Леля, в начале Ладиной речи пытавшаяся что-то возразить, сейчас молчала, опустив глаза.
Чужеславка лишь улыбнулась и еле заметно кивнула.
Лада обняла ее.
- Коли так… Пора, девочка! Еще увидимся…
Чужеславка вздохнула и шагнула к краю обрыва, на котором стояла.
* * *
Две клеточки соединились, рождая новую жизнь.
- А если будет дочка, назовем Ксенией…
И уж конечно никто не видел, как к одной из клеточек сбоку прилип крошечный кусочек – лишняя хромосома…
Ифрит (Стрый)
Нерождённый
Зачем тебе, ведь ты так молода.
Ни денег, ни профессии, ни мужа.
Кому то радость, а тебе беда.
Его сердечко дрогнуло, когда
Решила окончательно-не нужен.
Что мог себе в защиту он сказать,
Как мог сопротивляться или спорить,
Коль палачом была родная мать?
В тот день гроза ходила погулять
И вместе с ним поплакала от горя.
А он мечтал, что, воздухом дыша,
Увидел свет и прикоснулся к маме.
Но доктор вымыл руки не спеша.
Упала нерождённая душа
Бесформенными красными комами.
И лишь однажды в полуночном сне
Он явится, когда наступит время,
И позовёт в щемящей тишине:
"Я жду тебя, иди скорей ко мне."
И снова канет в вековую темень.